— Уж я-то обязательно посмотрю! — Гвен подошла к брату Джою и опустилась на колени изучить, что он делает. Род почувствовал укол опасения.

— Придумал? — спросил подходя Бел.

— Да, я назначил их гостями, — Дэйв махнул рукой в сторону Бела. — Это режиссер, ребята. Его зовут Тод Тамбурин.

Шорнуа уставилась на него во все глаза. Также как и Род. Даже на Йорика слова Дэйва, похоже, произвели впечатление.

— Да, — вздохнул Дэйв, — тот самый Тод Тамбурин.

— Поэт, лауреат Земной Сферы? — ахнула Шорнуа.

— Теперь уже нет, — заверил ее Бел. — ПЕСТ отобрал у меня лавры. Им не нравятся мои стихи, решили, что слишком горячо отстаиваю индивидуализм. Всякие ужасные, безнравственные идеи, ну, такие как «свобода» и «права человека».

Шорнуа побледнела.

— ПЕСТ учинил такое?

— Эй! — сжал ей плечо Йорик. — Не надо воспринимать это так лично. Ведь не вы же это сделали.

— Как раз я, — вздохнула она. — Я.

— Также как и все, кто голосовал за предоставление Ответственному Исполнительному Секретарю дополнительных полномочий, — фыркнул Бел. — Но я не намерен винить их всех, — он пожал плечами. — Кроме того, они и так расплачиваются за это. Они всего-навсего компания несчастных сосунков, вот и все.

— Да, — прошептала Шорнуа. — Мы были жалкими сосунками.

— Эй, не убивайтесь вы так из-за этого! Если тратить слишком много времени, кляня себя за сделанное тобой вчера, то сам себя стреножишь на завтрашний день! Кроме того... — Бел пожал плечами. — Все равно я никогда не чувствовал себя уютно, пребывая «Тодом Тамбурином». Всегда предпочитал быть «Беллом Винным».

Шорнуа уставилась на него, а затем выпрямилась, и рот у нее сжался, выражая твердую решимость.

— Ну, всегда рад видеть вокруг поклонников, — Бел повернулся пожать руку Роду. — Что вы думаете о моем представлении?

— Э... — Род бросил призывный взгляд в сторону Гвен. — Вы и написали сценарий этого боевика?

— Да, я автор, — нахмурился Бел. — А что такое, что вам не нравится?

Род сделал глубокий вдох и бухнул, как в омут головой:

— Небольшой словесный перебор, не правда ли?

— Хм, — Бел поглядел на него нахмуря лоб, а затем повернулся к Мирейни. — Позови сюда Гавейна, идет? И Клайда с Германом.

Они отрешенно уставились в пространство.

Род повернулся было к Дэйву со словами извинений на устах, но Дэйв поднял ладонь:

— Ш-ш-ш! Он работает.

Подошли актеры, и Бел обратился к Дракуле:

— Герман, начни со слов «Вы сейчас не в своей родной Германии», хорошо?

Герман нахмурился.

— Вы сейчас не в своей родной Германии, оставшейся так далеко на северо-западе! И не в...

— Ладно, стоп! — рассек ладонью воздух Бел. — Скажи все это сжато, Герман. Как сказал бы твой персонаж?

Герман на миг уставился на него, а затем улыбнулся и сказал:

— Ну не верите же вы и в самом деле, молодой человек, будто жалкая наука способна одержать победу надо мной!

Мирейни подняла на него внимательный взгляд, ее палец переключил компьютерный блокнот на режим диктовки.

— Вы сейчас в моей Трансильвании, а не в своей родной Германии, где господствует логика! — продолжал Герман. — Нет, вы угодили в уголок между Верой и Разумом на западе, и Колдовством и Суеверием на востоке...

— Достаточно, — рассек горизонтально ладонью воздух Бел. — Намек понял. Я попытался втиснуть в один присест слишком много географии. Ладно, давайте попробуем так. Э... «вы угодили здесь в западню, в западню Трансильвании, в западню между логикой Германии на западе и суеверием России на востоке».

— Дракула оставил бы «моей Трансильвании», — негромко подсказал Герман.

— Правильно, — кивнул Бел, — да, он сказал бы именно так, — и сверкнул глазами в сторону Рода. — Всегда прислушивайтесь к актерам, потому что они знают персонажей лучше самого автора.

— Но ведь писатель создал этих персонажей, — возразила Шорнуа.

— Но актер воссоздает персонаж на собственный лад, — поправил ее Бел. — Если я поручаю актеру сыграть моего героя, он уже перестает быть только моим. Он становится героем актера еще больше чем моим, иначе актер паршиво справится со своей задачей, — он с усмешкой повернулся обратно к Герману.

— Но последнее слово остается за мной.

— Только потому, что вы наняли себе продюсера, — фыркнул Клайд. — Это аморально, молодой человек. Чтобы начальник производства сам занимался режиссурой.

— Деньги мои, как хочу так и трачу, старик. Итак, «вы угодили в западню Трансильвании, моей Трансильвании, страны суеверия... нет Страны суеверия и колдовства... нет. Суеверия и Черной Магии... где Наука не имеет никакого влияния».

Они продолжили, реконструируя отрезок диалога. Когда они закончили, Мирейни напомнила:

— Нам предстоит снять сцену с крестьянами.

— Конечно! — стукнул себя по лбу основанием ладони Бел. — Сколько времени мы потратили впустую?

— Ни секунды, — заверил его Дэйв. — Мы все вернем, потому что боевик получится лучше. Но нам следует отснять все древние сцены, Бел.

— Верно! Все по местам, — Бел круто повернулся к операторам. — Джордж, ты проходишь к южной стене. Харви, пройди сюда, рядом со мной!

— Вот одно из преимуществ положения, когда писатель сам выступает в качестве режиссера, — доверительно сказал Роду Дэйв. — Отдельный режиссер мог бы отснять иную сцену, тогда как он рекомендует эту.

— Но как он может? — воскликнула Шорнуа. — Как он может допускать подобное насилие над своей бессмертной прозой?

Бел ее услышал и снова повернулся к ним, подымая руку.

— Виноват. Признаю, пишу иной раз бессмертную прозу, а время от времени даже бессмертные стихи. Но когда я этим занимаюсь, то занимаюсь этим один, в обществе лишь бутылочки vin ordinaire, и занимаюсь этим только лишь для себя лично. Это, конечно же, чистейшее потакание своим желаниям: «искусство для искусства» означает на самом деле искусство для художника. Мне доставляет чисто личное удовлетворение сделать что-нибудь настолько хорошо, насколько я вообще способен, выразить свои чувства, свои взгляды на бытие своего «я» — и доставляет именно мне одному. О, я не возражаю, если прочтут и другие люди, и приятно, если им понравится.

Разумеется, я люблю похвалу, я ведь тоже человек. Но это всего лишь побочный продукт, второстепенный итог, — он оглядел толпу актеров и техников. — А это это другое дело. Совершенно иное положение. Этот сценарий я написал для других людей, и ставлю я его с помощью множества других людей. Если его никто больше никогда не увидит и не услышит, то он потерпит провал. Хуже того, он будет нелепым, лишенным смысла. Без зрителей он неполон.